Nothing is true, everything is permitted © ||Остановите сосну, я сойду ©
Название: Тот сон
Автор: Ori он же mad_samurai
Тип: мини
Фандом: Inception
Герои: Фишер младший, где-то совсем сбоку - Сайто
Рейтинг: G
Жанр: поток сознания, general
Дисклаймер: все не мое, а жаль
Коммнетарий автора: мой взгляд на жизнь Фишера до и после внедрения
читать/не читать
Все проблемы взрослого человека, будь то мужчина или женщина, обязательно кроются в детстве. Возможно, люди не признаются даже сами себе, не то, что психологу – что именно детство сформировало их сегодняшних. Комплекс неполноценности, потому что тебя дразнили соседские ребята и ругали за плохие оценки; подозрительность и недоверчивость, потому что в песочнице какая-то милая девочка отобрала у тебя ведерко и больно стукнула лопаткой по голове; постоянная потаенная депрессия от невозможности забыть и простить. Все, что нужно детям – это любовь и ласка, а не дисциплина и образование. Некоторые родители не могут или не хотят этого понимать.
***
Моя семья была практически образцовой – мама всегда была понимающей, любящей и ласковой. Под ее успокаивающий голос, сопровождающийся легким шорохом ее любимого платья, я засыпал каждую ночь. Отец изредка улыбался и играл со мной на нечастных выходных в воздушного змея. Остальное время он был занят и злился на меня, если я находился в радиусе 5 ярдов от него. Мама говорила, что у него важная работа, брала меня за руку, и мы шли на кухню пить какао с зефирками. Отец не разговаривал со мной неделю, после того, как я сделал бумажный самолетик из какого-то договора, и ей запретил, но мама все равно прокрадывалась ко мне и шепотом в полутьме читала мне сказки. Все было великолепно до того самого момента, как пьяный водитель не сбил ее.
Говорят, горе меняет людей, жаль, что тогда я этого не мог понять – мне ведь было всего 11, и я потерял единственного друга.
- Роберт, нам здесь больше не о чем говорить.
На это мне хотелось кричать и топать ногами, вопить что есть мочи, но я лишь молча кивнул, утирая постоянно текущие слезы.
- И прекрати плакать, это раздражает.
С того самого момента моя жизнь превратилась в строго дисциплинированное существование. Единственное что я мог сделать, чтобы еще хоть раз увидеть улыбку отца – это быть лучшим во всем. И так и было. Я был лучшим в своем классе, в музыкальной школе, на теннисном корте. Я везде старался добиться максимальных результатов, а потом еще больших. Каждый день, выбиваясь из сил, я пытался постигнуть все новые области наук, пытался прочесть все больше книг, запомнить все больше новых теорий и терминов. Единственной отрадой были редкие приезды дяди Питера, с которым можно было хоть о чем-нибудь поговорить, кроме как об акциях и фондах.
Он был спокоен и величественнее в своих изящных костюмах и всегда живо интересовался не только моими очередными блестящими результатами, он мной самим. И где это видано – он охотно мог разговаривать со мной часами на любую тему. До тех пор пока сухой голос не обрывал его, властно повелевая «покончить с этой ерундой и вернуться к действительно важным делам». А когда я получил свою первую B за научную работу по экономической социологии, отец был в такой дикой ярости, что в порыве гнева разбил какую-то очень ценную вазу и месяц игнорировал меня. Иногда его жесткость доходила до жестокости. Но постепенно я научился не подводить его ни в чем. И не подвел ни разу.
Когда моего отца срубила болезнь, я, честно говоря, не был готов смотреть, как главный авторитет моей жизни угасает, словно догорающий уголек, теряя свою былую мощь со скоростью ветра.
Я был не готов принять на себя управление огромной корпорацией, готовой полностью поглотить энергетический рынок. Я был не готов принять тот факт, что я - Роберт Фишер - должен стать Морисом Фишером, чтобы выжить в жестоком мире бизнеса.
А потом…всего лишь одно слово, сказанное на последнем вдохе.
- Разочарован.. и тихий хрип, обрывающийся на середине.
Я не думал, что смерть отца так сильно ударит по мне. Он никогда не проявлял ко мне чувств, кроме раздражения, но его последние слова, сказанные свистящим шепотом, ранили сильнее, чем пуля, выпущенная в упор. Я почувствовал, как холодок прошелся по моему позвоночнику, как сердце куда-то ухнуло, и кровь пульсировала прямо в ушах. Меня скрутила бессильная ярость, поглотившая меня с головой. Пелена застлала мои глаза, мне хотелось разрушить все, что попадалось на моем пути. Я, словно вихрь пронесся по его кабинету, раскидывая бумаги, круша все на своем пути, пока мой ураган не остановил дядя Питер, крепко вцепившийся в мою руку. До синяков.
И тогда слезы сами собой потекли из глаз, смывая мой гнев. Я разом ослабел, и эмоции с новой силой накатили на меня словно цунами.
***
А потом мне нужно было ехать на похороны. Больше половины дня меня ничего не будет отвлекать от тяжелых размышлений. Мне предстоит сказать прощальную речь на глазах у сотен людей, а я осознал, что не могу физически ее произнести. Я бы хотел сказать ему – о том, как его мне всегда не хватало, о том, как я его всегда любил, о том, как всегда хотел его одобрения, его улыбки – но уже поздно. А выносить свои эмоции на суд толпы не стоит.
Я полностью погрузился в размышления и анализ наших семейных отношений. Я даже не акцентировал внимания на том, что в самолете многие проявили ко мне повышенный интерес, а назойливый сосед опять напомнил про отца. Полностью погрузившись в тяжкие думы, я не заметил как задремал.
Сон мой был в высшей степени странным. Мы очень редко помним свои сны, так и в этот раз я запомнил лишь смутные образы, туманные лица, запахи и ощущения. Но именно это сон, как мне показалось позже, изменил мою жизнь.
Мерный стук дождя по чему-то металлическому, грохот выстрелов, слабый сладковатый запах чьей-то крови. А затем лишь гнетущая тишина, приправленная запахом мокрого холста и страха.
Запах дорогих духов и стремительно растущее тревожное предчувствие. Дорогие костюмы и запутанные коридоры. Неприятное чувство, что тебя предали и растущая вина, перед тем, кто любил тебя. Щемящее чувство несправедливости происходящего и слабый запах миндаля и растворителя от одного из участников сна.
Белая пелена, мороз, жгущий щеки и слепящее солнце. Чистый озоновый запах и будоражащие чувства падения и опасности.
Все усиливающийся запах растворителя и гари. Взрывы и выстрелы. Затем темный сырой тоннель и кисловатый запах плесени. Нарастающее напряжение с рвущимся наружу интересом и неожиданная резкая боль вперемешку с запахом пороха и удивлением.
Дальше меня словно закрутило в какой-то бешеный ураган. Ветер бил по щекам, дождь хлестал, дышать было нечем, а запахи как-то враз исчезли.
Удар, нарастающий грохот снаружи, резкий запах гари вперемешку с кровью, оседающий на языке. Бешено колотящееся сердце, нестерпимое, рвущееся наружу предвкушение. Предвкушение разоблачения чего-то давно скрытого и потаенного. Чем пахнут тайны?
528491
И груз вины, непонятно откуда взявшийся, напряжение и тревога – это все неожиданно исчезает. Запах лекарств и слабый аромат мужского одеколона.
- Я разочарован, что ты хотел быть мной…
Остекленевший взгляд и скромный символ прежних отношений, меняющий абсолютно все.
***
Сказать, что проснулся я разбитым – ничего не сказать. Внезапное озарение, за эти 12 часов я полностью переоценил свои отношения с отцом. Я наконец-то понял, что все, что делал Морис Фишер – все было для меня, его единственного и любимого сына. Да он был скрытен и не особо эмоционален, но… Я не могу это объяснить, но, кажется, все это было направлено на воспитание моей самостоятельности. Он не пытался никогда изменить меня, он никогда не хотел, чтобы я подражал ему!
После похорон, да и во время них я находился в непозволительно приподнятом настроении, потому что наконец-то понял, словно очнулся ото сна, кажется в первый раз в жизни после смерти матери, я понял что и как нужно делать. И только позже – после подписания бесконечных договоров, документов и актов пришла грусть. Тоска о том, что отец никогда не увидит меня и не узнает о моем будущем успехе.
Через месяц после разделения Фишер-Морроу я решил открыть свое издательство, как когда-то мечтал. Ведь мечты должны сбываться. Дядя Питер не оценил моих порывов, открыто осуждал и пытался даже помешать мне. Один раз он не сдержался и долго кричал на меня, призывая одуматься и пока не поздно восстановить разрушенную империю. Он кричал, что я должен равняться на своего отца, что я поступаю крайне неразумно и что Морис бы этого не одобрил. Но мне было все равно, я молча развернулся и ушел, первый раз в жизни поступив так, как хотелось мне, а не так, как хотели другие.
Я переехал в Нью-Йорк и полностью погрузился в мир издательского бизнеса. Моя крохотная компания не слишком преуспевала, ведь книгоиздательство – рискованное дело, а у меня не было опыта в этой сфере. Я много работал, тщательно подбирая книги, читал бесконечные рукописи, и каждый день вспоминал об отце. Без ярости и рыданий, но с тихой грустью и улыбкой на лице.
Как-то раз, выйдя из офиса, чтобы проветриться и выпить чашечку американо со сливками, я случайно столкнулся с прохожим. Я бы и не запомнил никогда этого случая, ведь такое происходит каждый день с миллиардами людей по всему миру. Но неожиданно лицо этого человека показалось мне знакомым. Перед глазами возник образ расплывающегося кровавого пятна на белом камуфляже, но я отмахнулся от видения и поспешил дальше.
Этот статный высокий японец в элегантном светло-сером костюме напомнил мне человека из того самого полузабытого сновидения.
И я еще раз поблагодарил судьбу за такой странный, но столь необходимый сон. Он кардинально изменил мою жизнь и я ни секунды не жалею об этом. Он перевернул мое отношение к прошлому, а, возможно, изменил и будущее.
Автор: Ori он же mad_samurai
Тип: мини
Фандом: Inception
Герои: Фишер младший, где-то совсем сбоку - Сайто
Рейтинг: G
Жанр: поток сознания, general
Дисклаймер: все не мое, а жаль
Коммнетарий автора: мой взгляд на жизнь Фишера до и после внедрения
читать/не читать
Все проблемы взрослого человека, будь то мужчина или женщина, обязательно кроются в детстве. Возможно, люди не признаются даже сами себе, не то, что психологу – что именно детство сформировало их сегодняшних. Комплекс неполноценности, потому что тебя дразнили соседские ребята и ругали за плохие оценки; подозрительность и недоверчивость, потому что в песочнице какая-то милая девочка отобрала у тебя ведерко и больно стукнула лопаткой по голове; постоянная потаенная депрессия от невозможности забыть и простить. Все, что нужно детям – это любовь и ласка, а не дисциплина и образование. Некоторые родители не могут или не хотят этого понимать.
***
Моя семья была практически образцовой – мама всегда была понимающей, любящей и ласковой. Под ее успокаивающий голос, сопровождающийся легким шорохом ее любимого платья, я засыпал каждую ночь. Отец изредка улыбался и играл со мной на нечастных выходных в воздушного змея. Остальное время он был занят и злился на меня, если я находился в радиусе 5 ярдов от него. Мама говорила, что у него важная работа, брала меня за руку, и мы шли на кухню пить какао с зефирками. Отец не разговаривал со мной неделю, после того, как я сделал бумажный самолетик из какого-то договора, и ей запретил, но мама все равно прокрадывалась ко мне и шепотом в полутьме читала мне сказки. Все было великолепно до того самого момента, как пьяный водитель не сбил ее.
Говорят, горе меняет людей, жаль, что тогда я этого не мог понять – мне ведь было всего 11, и я потерял единственного друга.
- Роберт, нам здесь больше не о чем говорить.
На это мне хотелось кричать и топать ногами, вопить что есть мочи, но я лишь молча кивнул, утирая постоянно текущие слезы.
- И прекрати плакать, это раздражает.
С того самого момента моя жизнь превратилась в строго дисциплинированное существование. Единственное что я мог сделать, чтобы еще хоть раз увидеть улыбку отца – это быть лучшим во всем. И так и было. Я был лучшим в своем классе, в музыкальной школе, на теннисном корте. Я везде старался добиться максимальных результатов, а потом еще больших. Каждый день, выбиваясь из сил, я пытался постигнуть все новые области наук, пытался прочесть все больше книг, запомнить все больше новых теорий и терминов. Единственной отрадой были редкие приезды дяди Питера, с которым можно было хоть о чем-нибудь поговорить, кроме как об акциях и фондах.
Он был спокоен и величественнее в своих изящных костюмах и всегда живо интересовался не только моими очередными блестящими результатами, он мной самим. И где это видано – он охотно мог разговаривать со мной часами на любую тему. До тех пор пока сухой голос не обрывал его, властно повелевая «покончить с этой ерундой и вернуться к действительно важным делам». А когда я получил свою первую B за научную работу по экономической социологии, отец был в такой дикой ярости, что в порыве гнева разбил какую-то очень ценную вазу и месяц игнорировал меня. Иногда его жесткость доходила до жестокости. Но постепенно я научился не подводить его ни в чем. И не подвел ни разу.
Когда моего отца срубила болезнь, я, честно говоря, не был готов смотреть, как главный авторитет моей жизни угасает, словно догорающий уголек, теряя свою былую мощь со скоростью ветра.
Я был не готов принять на себя управление огромной корпорацией, готовой полностью поглотить энергетический рынок. Я был не готов принять тот факт, что я - Роберт Фишер - должен стать Морисом Фишером, чтобы выжить в жестоком мире бизнеса.
А потом…всего лишь одно слово, сказанное на последнем вдохе.
- Разочарован.. и тихий хрип, обрывающийся на середине.
Я не думал, что смерть отца так сильно ударит по мне. Он никогда не проявлял ко мне чувств, кроме раздражения, но его последние слова, сказанные свистящим шепотом, ранили сильнее, чем пуля, выпущенная в упор. Я почувствовал, как холодок прошелся по моему позвоночнику, как сердце куда-то ухнуло, и кровь пульсировала прямо в ушах. Меня скрутила бессильная ярость, поглотившая меня с головой. Пелена застлала мои глаза, мне хотелось разрушить все, что попадалось на моем пути. Я, словно вихрь пронесся по его кабинету, раскидывая бумаги, круша все на своем пути, пока мой ураган не остановил дядя Питер, крепко вцепившийся в мою руку. До синяков.
И тогда слезы сами собой потекли из глаз, смывая мой гнев. Я разом ослабел, и эмоции с новой силой накатили на меня словно цунами.
***
А потом мне нужно было ехать на похороны. Больше половины дня меня ничего не будет отвлекать от тяжелых размышлений. Мне предстоит сказать прощальную речь на глазах у сотен людей, а я осознал, что не могу физически ее произнести. Я бы хотел сказать ему – о том, как его мне всегда не хватало, о том, как я его всегда любил, о том, как всегда хотел его одобрения, его улыбки – но уже поздно. А выносить свои эмоции на суд толпы не стоит.
Я полностью погрузился в размышления и анализ наших семейных отношений. Я даже не акцентировал внимания на том, что в самолете многие проявили ко мне повышенный интерес, а назойливый сосед опять напомнил про отца. Полностью погрузившись в тяжкие думы, я не заметил как задремал.
Сон мой был в высшей степени странным. Мы очень редко помним свои сны, так и в этот раз я запомнил лишь смутные образы, туманные лица, запахи и ощущения. Но именно это сон, как мне показалось позже, изменил мою жизнь.
Мерный стук дождя по чему-то металлическому, грохот выстрелов, слабый сладковатый запах чьей-то крови. А затем лишь гнетущая тишина, приправленная запахом мокрого холста и страха.
Запах дорогих духов и стремительно растущее тревожное предчувствие. Дорогие костюмы и запутанные коридоры. Неприятное чувство, что тебя предали и растущая вина, перед тем, кто любил тебя. Щемящее чувство несправедливости происходящего и слабый запах миндаля и растворителя от одного из участников сна.
Белая пелена, мороз, жгущий щеки и слепящее солнце. Чистый озоновый запах и будоражащие чувства падения и опасности.
Все усиливающийся запах растворителя и гари. Взрывы и выстрелы. Затем темный сырой тоннель и кисловатый запах плесени. Нарастающее напряжение с рвущимся наружу интересом и неожиданная резкая боль вперемешку с запахом пороха и удивлением.
Дальше меня словно закрутило в какой-то бешеный ураган. Ветер бил по щекам, дождь хлестал, дышать было нечем, а запахи как-то враз исчезли.
Удар, нарастающий грохот снаружи, резкий запах гари вперемешку с кровью, оседающий на языке. Бешено колотящееся сердце, нестерпимое, рвущееся наружу предвкушение. Предвкушение разоблачения чего-то давно скрытого и потаенного. Чем пахнут тайны?
528491
И груз вины, непонятно откуда взявшийся, напряжение и тревога – это все неожиданно исчезает. Запах лекарств и слабый аромат мужского одеколона.
- Я разочарован, что ты хотел быть мной…
Остекленевший взгляд и скромный символ прежних отношений, меняющий абсолютно все.
***
Сказать, что проснулся я разбитым – ничего не сказать. Внезапное озарение, за эти 12 часов я полностью переоценил свои отношения с отцом. Я наконец-то понял, что все, что делал Морис Фишер – все было для меня, его единственного и любимого сына. Да он был скрытен и не особо эмоционален, но… Я не могу это объяснить, но, кажется, все это было направлено на воспитание моей самостоятельности. Он не пытался никогда изменить меня, он никогда не хотел, чтобы я подражал ему!
После похорон, да и во время них я находился в непозволительно приподнятом настроении, потому что наконец-то понял, словно очнулся ото сна, кажется в первый раз в жизни после смерти матери, я понял что и как нужно делать. И только позже – после подписания бесконечных договоров, документов и актов пришла грусть. Тоска о том, что отец никогда не увидит меня и не узнает о моем будущем успехе.
Через месяц после разделения Фишер-Морроу я решил открыть свое издательство, как когда-то мечтал. Ведь мечты должны сбываться. Дядя Питер не оценил моих порывов, открыто осуждал и пытался даже помешать мне. Один раз он не сдержался и долго кричал на меня, призывая одуматься и пока не поздно восстановить разрушенную империю. Он кричал, что я должен равняться на своего отца, что я поступаю крайне неразумно и что Морис бы этого не одобрил. Но мне было все равно, я молча развернулся и ушел, первый раз в жизни поступив так, как хотелось мне, а не так, как хотели другие.
Я переехал в Нью-Йорк и полностью погрузился в мир издательского бизнеса. Моя крохотная компания не слишком преуспевала, ведь книгоиздательство – рискованное дело, а у меня не было опыта в этой сфере. Я много работал, тщательно подбирая книги, читал бесконечные рукописи, и каждый день вспоминал об отце. Без ярости и рыданий, но с тихой грустью и улыбкой на лице.
Как-то раз, выйдя из офиса, чтобы проветриться и выпить чашечку американо со сливками, я случайно столкнулся с прохожим. Я бы и не запомнил никогда этого случая, ведь такое происходит каждый день с миллиардами людей по всему миру. Но неожиданно лицо этого человека показалось мне знакомым. Перед глазами возник образ расплывающегося кровавого пятна на белом камуфляже, но я отмахнулся от видения и поспешил дальше.
Этот статный высокий японец в элегантном светло-сером костюме напомнил мне человека из того самого полузабытого сновидения.
И я еще раз поблагодарил судьбу за такой странный, но столь необходимый сон. Он кардинально изменил мою жизнь и я ни секунды не жалею об этом. Он перевернул мое отношение к прошлому, а, возможно, изменил и будущее.
-
-
30.01.2011 в 20:47-
-
30.01.2011 в 21:11