[InceptionFilm]

Название: Мы.
Автор: Du.
Рейтинг: PG, за драки и экспрессивную лексику.
Персонажи: Имс, Артур, Ариадна.
Жанр: драма, ангст, мутотень, POV Имса.
Дисклеймер: ничего моего, кроме текста.
Предупреждения: смотри рейтинг. Опять же, беты до сих пор нет, если найдете ошибки-нестыковку-опечатку, скажите, пожалуйста )
Размер: 1202 слова.
Саммари: через энное количество лет после внедрения. Все не слишком хорошо.

читать

Всем нам в определенный момент сносит крышу. Мы говорим, что все в порядке, все под контролем, но это ложь и всегда ее было. Нет, не подумайте, что это случается вот так внезапно – нет, сны ведь как рак, пускают корни так глубоко, что их уже не достать, не вырвать, не избавиться, и каждый из нас это осознает, пусть и не говорит об этом. О, эти истыканные иголками вены, красные глаза после очередной бессонной ночи, неподдельная радость во взгляде, когда появляется новая работа.
О, этот вынужденный риск!
Звучит захватывающе, а, ребятки? Только вот нихрена это не весело. Ты прикипаешь ко всему этому дерьму намертво, с первого же осознанного сновидения, ты можешь пытаться уйти, но все равно вернешься – они приходят сюда просыпаться, помните? - и ты снова будешь под мерное шипение dream machine погружаться в пучину чужих снов – вот это наша правда, вот это наша реальность.
Все это знают, все к этому привыкли, проблема не в этом. Просто в один прекрасный момент – хотя, на самом деле, все это происходит постепенно - каждый из нас может свихнуться. И все.
Ну, для многих, это и есть самое страшное.
Эй, слыхали, Бобби завалил цель – сначала во сне, а потом и в реальности. Говорят, его загребли военные для экспериментов, бедняга Боб, ему было всего тридцать.
Джо застрелился. Думал, что во сне.
У Финна дочку ворье какое-то изрезало с ног до головы, жива осталась, конечно, пришла домой, в крови вся, а Финн ее взял и кухонным ножом в сердце, чтоб не мучалась.
Конечно, бывали и более тихие уходы, старик Эдвард, например, просто перестал спать, жил на транквилизаторах, и одним утром, наконец сомкнув веки, так и не проснулся.
Это все херня.
Самое страшное – это то, что, свихнувшись, можно продолжать пытаться.
Когда едет крыша, а ты продолжаешь работать, ставя под угрозу всю команду, себя, всю команду, работу, это, черт побери, вот это самое страшное.
Кобб подобрал нас всех когда-то, дал нам сны и внедрение, а потом свалил, не особо заботясь о той власти, которую он нам доверил.
Слишком много для одного, для пятерых даже многовато.
Нам пришлось работать вместе.
Потому что – иначе – было нельзя.
Потому что – иначе – мы бы все передохли.
От бездействия. От вечного страха перед реальностью.
От того, что кто-то еще узнает, что ты уже не тот бравый извлекатель, который чихать хотел на все эти басни про внезапное сумасшествие.
Мы стали поломанными игрушками всех тех реальностей, с которыми нам приходится работать. Но мы привыкли.
Ко всему привыкаешь.

-Артур! – идти, распахнув руки для дружеского объятия, с фальшивой улыбкой на лице, но он не различит, я слишком хороший имитатор, он не поймет, что больше всего мне хочется разорвать ему глотку, заставить блевать кровью, вывихнуть челюсть одним точным ударом. – Что, уже уходишь, малыш? Какая жалость.
Он смотрит с недоумением, не пытаясь даже отскочить от летяющей ему в лоб пули, а я ухмыляюсь зло, оседает на пол безвольной куклой, злится, наверное, но ничего, парень, ты всего лишь проснулся, а твоя остаточная проекция для моих целей вполне сгодится.
А я просто буду бить тебя, не по правилам, мертвого и беззащитного, схватив за шкирку и прижав к стене – все лучше, чем избивать живого – пока костяшки пальцев не заболят, пока не сойдет вся эта животная ярость, пока не придет в голову одна простая, жуткая мысль – «крышу снесло», и тогда останется только отпустить твое безвольное тело, осесть на пол, перекатиться с трудом на бок, пытаясь поджать колени, и задохнуться от внезапно накативших судорог.
И успеть ощутить внезапное чувство падения, увидеть переворачивающиеся стены в этом мире, и боль от удара в том, настоящем.

Злой, обреченный взгляд, связанные за спиной руки, мой хриплый смех и настоящий страх в их глазах.
Это было только начало.

Артур, старый добрый Артур, вот уж кто держался изо всех сил. Ну а когда он, сминая, как лист бумаги, весь окружавший нас сон, четким ударом под дых, пулей в сердце и ледяной ненавистью во взгляде отправил меня в реальность, я не удивился – так и должно было случиться.
Сначала это даже похоже было на бешеную гонку – я не знал, что он делает с моим телом, он не знал, что я делаю с его, но одно оставалось неизменным – злость, ярость, потребность выплеснуть все это во сне, а не в реальности.
Жгучее танго по рушащейся комнате с прижатым к груди трупом, злые слова, вырвавшиеся в припадке, отвратительный хруст – тебе, малыш, не идет сломанный нос, совсем не идет, а после жуткие мигрени и блевать тянет, так мерзко от себя, так мерзко от всего, что делал.
Юсуф отвалил после третьего такого задания. Просто тихо собрал вещи и ушел. Он же Химик, он не так сильно завяз во всем этом.
Ариадна, милая девочка Ариадна - осталась. Она сходила с ума по-своему. Ее лабиринты с каждым разом становились все сложнее. Зеркальные коридоры, висячие мосты, невозможная архитектура – слишком часто все это начинало разрушаться раньше времени. Она не говорила нам, но мы видели побелевшие костяшки пальцев, ее напряженный взгляд, и злость, только, в отличие от нас, злилась она не на себя, а на то, что она делала. Она уничтожала все, что создала, стирала подчистую, а потом металась между нами и задыхалась от собственной вины, от того, что в очередной раз подвергла нас риску.
Скажи мне, Кобб, если бы ты знал, что с ней стало, ты вернулся бы, а? Стал бы раскаиваться? Может, к тебе вернулось бы чувство вины, поглотило бы всего без остатка, как это было с Мол, знаешь, у тебя талант портить жизнь окружающим тебя людям, да только к черту это, тебе ведь всегда было плевать на тех, с кем ты идешь на дело.
Артур до сих пор никогда не ошибается в своих расчетах, но его галстуки и жилетки уже не всегда так тщательно отглажены. Я перешел с сигар на дешевые сигареты, и уже около трех лет не заглядываю в игральные дома. Ариадна, как ты когда-то, теперь видит сны только с помощью машины сновидений, ее глаза больше не горят, она перестала задавать вопросы.
Скажи мне, Кобб, стоило ли вообще браться тогда за это чертово внедрение?
Скажи мне, Кобб, какого черта ты их бросил?
Пусть мы разваливаемся на куски, но мы все еще держимся вместе. Вынуждены держаться. Даже если бы я хотел, я не смог бы оставить их одних, я не смог бы сам остаться один.
Смотри, Кобб, что ты сделал.
Не отводи взгляд, о, ну же, будь мужчиной.
Нравится?

А вобще, ко всему привыкаешь. Успевать застрелить Артура, прежде чем яростная искра в глазах перерастет во что-то большее. Замечать малейшие изменения в архитектуре сна и ориентироваться на это, а не на какой-то там таймер.
Самому получить пулю в лоб, когда в висках начинает бешено колотиться ненависть.
Мы справились с этим.
Иногда – редко – сны случаются без осечек.
Иногда – редко – у нас остается немного времени на себя, после выполнения задания.
Тогда мы сидим, бок о бок, по уши в сугробах, но не чувствуем холода, потому что он совершенно не важен. И все будто бы совсем, как раньше, только мы не такие, как раньше, но это тоже совсем не важно.
-Когда это дерьмо кончится, я увезу вас в Калифорнию, – говорю я, лениво щурясь на солнце. Артур хмыкает, Ариадна ежится, сильнее ко мне прижимаясь. – Там тепло. Лучше, чем здесь.
И это кажется единственной правдой.
Мы уедем в Лос-Анджелес, все вместе.
И все будет хорошо.
Мы сможем от этого избавиться.
Мы смогли с этим жить – а все остальное уже не так сложно.
Калифорния снится.
А пока мы в сугробах до небес.